Улитка по склону Фудзи. Медленно-медленно.
Продолжаем собирать стеклышки в кучку.
"Ничего этого он не видел и не слышал. Он не мог бы этого услышать даже если бы находился совсем рядом с ними, в ихнем салоне, под капельницей и с кислородной маской на лице. Ему казалось, что он сидит на старом полуразвалившемся стуле, в маленькой четырехметровой комнатенке Виконта, рядом с самим Виконтом, копающемся в древней чаше, полной курительных трубок, антикварные бокалы отсвечивают рубином (или топазом), позади половина жизни, впереди — другая, полная скрытого смысла, и Виконт говорит в своей обычной пренебрежительной манере: «Можно знать свое предназначение и — не понимать его. Так даже лучше, ибо сказано: Я ВСПОМИНАЮ СОЛНЦЕ… И ВОТЩЕ СТРЕМЛЮСЬ ЗАБЫТЬ, ЧТО ТАЙНА НЕКРАСИВА. Тайна некрасива, мой Стак. Тайна всегда некрасива. И если ты хочешь иметь дешевую колбасу, тебе придется делать ее из человечины…»
Нет! — сказал он решительно, и в ту же секунду маленькое, почти микроскопическое, пятнышко омертвленной ткани Варолиева моста остановило его дыхание…
Пальцы сожми, успел он подумать беспорядочно, уже задыхаясь, уже совсем без воздуха. Крепче. Виконта не задеть… Пальцы." Поиск предназначения.
Чем старше тем Богом быть все труднее, больше нет подросткового максимализма, двуручных мечей вращаемых над головой и прочей лабуды, маленькая эффективная дырочка в сосуде. Поиск это и есть Трудно быть богом повзрослевших Стругацких, все предыдущие компоненты по прежнему на месте, но гораздо больше чугунного тяжкого знания. Лишь вопрос "дешевой колбасы" и ее настоящей ценности вечен.
|